Новое лицо молодого бога
журнал BBGUN MAGAZINE, выпуск #6 | Боб Берт.
01.01.2003.

Однажды в 1981 я попал на концерт с участием Sonic Youth в «The Mudd Club». Тогда-то я в первый раз и был вовлечен в неожиданную для меня стратосферу групы Swans. В первую очередь это были Майкл Джира и Фэстон Мур – оба извлекали из бас–гитар необычные и экстремально низкие колебания, Джонатан Кейн играл на барабанах с двумя бочками, Роли Мозимэн издавал звуки из металлического листа и внушительного вида заржавелых цепей. Была еще мужеподобного вида гитаристка Сью Ханел, чья гитара изрыгала звуки, достойные двух трахающихся бронтозавров. Медленная пульсация грозового рева, льющегося с крошечной сцены и тексты типа «getting taken to the basement, getting fucked to ease some tension», отпугивал даже привыкших ко всему завсегдатаев из даун-тауна.
Майкл в то время жил то ли на 6-ой авеню, то ли на Авеню Би, - в квартире без окон, больше напоминавшей бункер. Стены украшали фотографии разных личностей, свисавшие с потолка на мясницких крюках. Именно там начинали репетировать Swans и Sonic Youth.
Магия же тех ранних концертов Swans была в том, что все внутри перекручивалось от мощности и громкости звука. Обе команды в автофургоне вместе с U-Haul тогда объезжали юг и средний запад, пытаясь донести свою музыку до масс. И что это была за херня, как вы думаете? Я вспоминаю, как Майкл ввалился в фургон и начал избивать своего барабанщика, обзывая его пидором. Мы постарались выскочить из гримерки, - и в то самое время гитаристка Сью, начала бросать ему в голову банки с пивом, пронзительно крича: «Никогда не прикасайся к моему комбику!» Это было тем же вечером, когда в середине концерта Джира спрыгнул в зал и начал метелить какого-то отморозка, за отплясывание пого.
Несмотря на его трудности в общении с большинством людей, из-за злости и неуравновешенности, мы всегда неплохо общались. Видимо, я не был послан, потому, что всегда ценил его вещи и жесткий стиль работы над ними. Он поставил меня в неудобное положение лишь однажды, смешав с дерьмом, после того как группа, где я играл (Pussy Galore), в 1986 году засветилась в журнале Vanity Fair, благодаря связям одной богатой семьи. Джира никогда не шел таким путем, - буквально бился головой в стену 6 лет, прежде чем заключить первый контракт. Впрочем, я отнесся к этим упрекам со смехом.
Так что было приятно встретиться со старым знакомым и поговорить о вещах, которые меня давно интересовали.
За все это время Майкл Гира не прекращал много работать над духовной стороной своей музыки и выпустил немало мощных и страстных работ. Обратите внимание на его великолепную книгу рассказов «Потребитель». Посредством своего лейбла Young God Records, он также осуществил запись таких групп и музыкантов Calla, Flux Information Sciences, Angels of Light (экс- Swans) и многих других, а также работал с U.S. Maple.

ББ: Что ты можешь сказать о своем детстве в Лос-Анджелесе?
МГ: Я рос в 60-е годы в привилегированном районе на побережье Лос-Анджелеса Палос-Вердес. Живя там в раннем детстве, я чувствовал себя почти лордом Фантелероем. Все было отлично: мой отец был преуспевающим бизнесменом, а мать идеалом американской домохозяйки. Затем мой отец ушел от матери и она погрузилась в суровый алкоголизм на долгое время, постепенно пропивая все, что были в доме.
ББ: Все было настолько плохо?
МГ: О, да - как моча на ее грязном белье. Помню мы с ней пошли в супермаркет. Она была одета в какую-то накидку из-под которой выбивалась ночная рубашка. И она обоссалась прямо в супермаркете, у меня на глазах…
Тогда, в распрекрасные 60-е повсюду были хиппи и наркотики. Я ушел из дома и автостопом добрался в место под названием Эрмоза Бич, где тусовались хиппи и байкеры. Там я начал принимать наркотики - очень рано, мне не было и двенадцати. Это была солнечная Калифорния, эпицентр всего того, что тогда творилось. Я слушал The Doors, The Seeds, Love и Blue Cheer, когда они были на взлете. Употребляя огромное количество наркотиков, конечно…
ББ: Ты видел какие-нибудь из этих групп?
МГ: Да, я видел Blue Cheer, но мне трудно что-либо вспомнить - я был под кислотой. Вообще, смотря на все это сейчас, приходишь к выводу, что можно было бы заниматься вещами и получше, - не употреблять драгс, учиться, стать юристом. Я считаю, что наркотики частично подменили меня, что естественно, когда начинаешь принимать их в таком раннем возрасте. Я был под арестом – у меня нашли пакет, полный секанола. Я также задерживался за вандализм, воровство, кражи в супермаркетах, агрессивное поведение. Я залезал в дома, разрисовывал баллончиком «кадиллаки» – вообщем вся эта банальная дрянь…
После этих задержаний я был выдворен из средней школы. Затем меня снова заловили с полным карманом палева и в полиции сказали, - одно из двух: либо я проведу время до 18 лет в школе для малолетних преступников, либо я должен поехать жить к отцу, так как моя мать неспособна воспитывать меня. Отец прилетел и забрал меня в South Bend штат Индиана. Он принимал участие в открытии там завода для большой корпорации «Бендикс». Я прожил жуткий год в этом городе, это было реально хреновое место.
ББ: Это где университет Нотр Дам…
МГ: Да, мой отец дружил с профессорами и выпускниками оттуда, но общая атмосфера города… - я более склонен полагать, что это еще та дыра. Мы прожили там год, затем отец получил предложение вести дела в Европе. Мы переехали в Париж, он работал в крупной корпорации, навроде «ITT». Первое время он работал вместе с моим дядей ,- в их распоряжении был даже персональный самолет. Они правда лишились его после слияния компаний и отец стал просто бизнес– консультантом, там же в Париже.
Я же был идеалом обнаркошенного хиппи, постоянно сопротивляющегося власти родителей. В Париже мы остановились в одном из отелей, откуда я благополучно снялся автостопом, так как не желал ничем заниматься в жизни - только принимать наркотики.
В компании хиппи я добрался до Амстердама, но по пути каким-то образом завис на большом рок-фестивале в Бельгии. Я думаю, это был год 69-ый. С тысячами таких же безбашенных ребят по уши в грязи, мы смотрели такие классные группы как Pink Floyd бывших тогда в периоде «Umma Gumma», и игравших "Careful With That Axe Eugene" и тому подобные вещи…
ББ: Я видел это выступление в Passaic NJ… Мне очень нравится тот период. После Umma Gumma они превратились в самую худшую группу на свете.
МГ: Это да, но до этого они были велики. А вот The Chicago Art Ensemble был уже тогда освистан хиппи. Я никогда не смогу забыть все это, несмотря на то, что я был постоянно под ЛСД. Я был в полном восторге от происходящего. Для меня это было подобно взрыву бомбы - я смотрел на Frank Zappa and Amon Dull, это было круто. Когда я общался с Ласвеллом, он говорил мне, что это был выдающийся фестиваль, потому что на нем были идеально перемешаны джаз и прочее.
Потом был Амстердам - я ночевал в сквоте, был арестован за бродяжничество и провел пару недель в местной тюрьме. Как оказалось, мой отец в то время знал, что я был в тюрьме и сообщил: «Пускай посидит, будет ему урок».
Когда я вышел из тюрьмы, мы переехали в Германию, там отец оставил меня на попечение тетки, его второй жены. Он предложил мне на выбор одно из двух – либо пойти учиться в Швейцарский колледж для детей бизнесменов, дипломатов и т.п., либо пойти работать на фабрику. Отец думал, что я продержул пару месяцев и пойду все таки учиться. Я целый год отпахал на этой фабрике, это был завод по инструментам.
Затем отец стал говорить мне, что этого достаточно и пора все-таки поучиться. И тогда я сбежал. Я пересек автостопом всю Европу. Я сэкономил из заработанного на фабрике баксов двести, - этого вполне хватало на билет на самолет из Стамбула в Израиль. Я добрался со знакомыми хиппи до Стамбула, через Грецию и Югославию, это заняло около трех недель или месяц.
Я достиг Израиля, но остался без гроша в кармане. Остановился на три месяца в сельскохозяйственной хиппистской коммуне, до тех пора не пришлось сматываться оттуда из-за отправки гашиша по почте. У этих ребят был отличный бизнес – ты брал пласт гашиша, разрезал его на узкие полоски, вкладывал их между почтовыми открытками и засовывал в конверт. На конверте пишешь – аккуратнее, не сгибать, вложены фотографии…(смеется)
Мы благополучно отправляли такие посылки в разные места, пока не заявилась полиция. Мне пришлось смываться – благо вокруг был лес, было где спрятаться.
Я раскопал гаш, который припрятал в лесу и взял его с собой в Иерусалим - попытался сдать, но был арестован. Полиция вломилась в отель, когда я был с клиентом. Около полутора месяцев я провел за решеткой. Меня не судили, я просто торчал в камере, пока один юрист не занялся моим делом.
ББ: Насколько это было похоже на происходящие в фильме Паркера «Восточный Экспресс»?
МГ: Похоже, но не настолько плохо, конечно… Я сидел в камере с разными западными бомжами. С ними делали нечто подобное – били палками или связывали ноги, подвешивали, раскачивали, избивая палками, или же прижигали пятки сигаретами, что бы выпытать информацию о террактах. В то время искали тех, кто подложил бомбы в школу и университетский кафетерий.
ББ: И что же дальше?
МГ: В конце концов, через полтора месяца я был выпущен - даже без залога. Завис в Иерусалиме, бродяжничал и попрошайничал, за что меня снова упекли на два месяца в тюрьму. Серьезное надо сказать было испытание. Они засадили меня к взрослым, - потрясающее решение! Ведь мне было только 15 лет, но уж точно не больше 16-ти. У меня еще волосы на лобке толком не выросли (смеется). Но по существу мне основательно везло в жизни, так как я попал туда, где за меня заступались бомжи, бродяги или хиппи, арестованные за сбыт и распространение дури. Ну и не без турков и арабов, конечно. Это был обыкновенный барак, наскоро переделанным в тюрьму. Однажды мне с трудом удалось избежать изнасилования. Мне пришлось наблюдать много грязных вещей, которые там происходили.
В целом я провел в Израиле около года. После тюрьме мне удалось выдержать работу на медных копях по 12 часов 5 дней в неделю. Я получал 10 баков в день, и еще пытался экономить.
Все это время мой отец разыскивал меня, напрягал Интерпол и кучу людей. В конце концов они отследили меня. Я был отправлен ближайшим авиарейсом в Германию, в то место, откуда сбежал год назад. Отец сказал: «Я больше не могу тебя терпеть!» и отправил меня в Калифорнию. Я жил там некоторое время и не ходил в школу. Я конечно попытался вернуться в свой класс, но это было нереально, так как я слишком много пережил.
ББ: Где же ты жил?
МГ: У матери, она вроде тогда завязала пить и переехала из Паоло Вердес в Торренс. Я пошел в местную школу, где в основном учились дети рабочих. А до этого я учился в достаточно буржуазной школе, с совершенно нереальной серфинговой культурой. Я закончил школу и жил год, работая на всяких тупых работах, вроде рабочего на фабрике пластмасс. Затем я был учеником кровельщика, водопроводчика, перепробовал разные профессии. Не найдя ничего подходящего, я прошел тест в художественный колледж и сдал его. Я начал учиться, изучать искусство. Затем я уехал в Отис, где познакомился с Ким Гордон.
Я был убежден, что стану музыкантом. Тогда на нас полыхнуло панк-рок безумием – я ходил на эти отличные, знаменитые концерты в Elks Lodge или Veterans' Hall, недалеко от Отиса... the Screamers, X, Germs, и другие отборные команды. Обычно я стоял почти на сцене и снимал на камеру. Я был очень сильно увлечен, поглощен этим.
ББ: Что-нибудь получилось их этих съемок?
МГ: Одному богу известно. Затем я увлекся изданием журнала, который назывался No Maga-zine. Я не знаю, помнишь ли ты такой?
ББ: Да, конечно!
МГ: Это мой друг Брюс Кэлберг и я решили выпускать его, когда еще учились в арт-коллдже. Мы брали интервью у разных команд, таких как Suicide, плюс статьи, порнография и впечатления от разнообразных причудливых опытов с наркотиками. Я работал над двумя выпусками. На кавере второй выпуска было помещено изображение расчлененных трупов (смеется) с фотографией моего отца посередине. Так как никто не печатал журнал в Лос-Анджелесе из-за порнографии, мы вынуждены были ездить в Сан-Франциско в «фольксвагене» Брюса к людям, которые могли это сделать. Мы распродавали журналы, перемещаясь туда сюда, а также через газетные киоски и некоторые магазины.
ББ: Я доставал его в Нью-Йорке…
МГ: Брюс был увлечен этим, а я ушел после выхода первых двух номеров. Я сделал это скорее всего потому, что начал играть в группе.
ББ: Какая была твоя первая группа?
МГ: Она называлась The Little Cripples. Потом она стала называться Strict Ids, а затем IDS.
ББ: А почему остановились на IDS?
МГ: Не знаю (смеется). По прошествии некоторого времени, я начал врубаться в Teenage Jesus и такие группы как Theoretical Girls single и Suicide. Именно наблюдение за тем, что происходило в Нью-Йорке подвигло меня перебраться туда.
ББ: Когда ты переехал?
МГ: В 79-ом.
ББ: Как быстро переехав в Нью Йорке ты сформировал Circus Mort?
МГ: Сразу же… Мои друзья переехали из ЛА вместе со мной с идеей создания группы в Нью Йорке. Мы начали что-то делать, столкнулись с первыми трудностями и все развалилось, - не прошло и года. Я исполнился решимости, что бы сфокусироваться и сосредоточиться над тем, что делаю. Так начался Swans; я колошматил по своей первой бас - гитаре, который подарил мне Рус Чатмен. Я начал писать ударные, взяв за основу закольцованные лупы.
ББ: Я давно хотел спросить тебя, что вдохновляло тебя, находящегося во вполне вменяемом состоянии, на оглушительные песни с изрядной долей ненависти и боли, но услышав про твои тюремный опыт молодости, понял это.
МГ: Я был наполнен яростью. Я не существовал без этого тогда. Ты же помнишь меня. Я не был легким человеком по отношению к окружающим. С другой стороны, это было действительно чистое пламя энергии. Я завидую себе сейчас. Я не тот человек больше. Тогда было главным делать что-то офигительное, не задумываясь над тем, чего это стоит. Я работал по 12 часов в день штукатурщиком, затем репетировал 6 часов и в основном ел какие-то порошкообразные смеси на воде. Я не знаю, откуда бралось столько энергии. Что касается текстов, то на них во многом повлияло то, что я прочитал.
ББ: Какие авторы вдохновляли тебя?
МГ: В то время я зачитывался Жене, Селином, де Садом и Вильгемом Рейчем – он сильно повлиял. Его книга «Массовая психология фашизма». Сильное стилистическое влияние оказывало коммерческое телевидение. Воздействие этого вида языка. Еще одним влиянием был Ежи Косинского, но не «Раскрашенная птица», хотя я ее тоже читал, а другие его книги, такие как «Ступени». Мне в основном нравился методически простой язык без всяких метафор. Так я и писал. Музыка же в основном все замедлялась и замедлялась, пока не стала соответствовать моему пульсу. (смеется)
ББ: Я помню как Swans играли в Maxwell's в Hoboken, пришло человека три. Во время саунд-чека ты сказал звукорежиссеру, как должна звучать барабанная бочка – Вот так! – и ты врезал ему со всей силы в грудь (оба смеются).
МГ: Неудивительно, что после этого нас туда потом больше не приглашали! Влияния, я имею в виду музыкальные, были достаточно нетипичные и единичные. Я не хотел иметь такой звук, как большинство окружающих говенных панк-команд. Хотя у тех же the Germs была определенная энергетика, мне они действительно нравились. Но мне казалось глупым делать тоже, на тех же аккордах. На меня больше повлияли SPK , Throbbing Gristle и the Stooges – каждый по-своему. Я не хотел звук такой как у всех. Тогда я совершил скачок в музыкальной среде, отдавая предпочтение в первую очередь обрывкам шумового грохота и лязга, а не рифам, - вот тогда все само собой и открылось.
ББ: Что ты можешь сказать по поводу первого тура в Европе?
МГ: Наш первый тур в Европе – нас пригласили на пару-тройку концертов, и он провалился. У нас не было билетов домой, у нас не было денег, - мы спали на полу. В завершении поездки мы были в Лондоне, играли концерт и типичное число зрителей из 10 человек, случайно забредших в зал, 9 из них покидали зал. Они понятия не имели кто мы, им было просто любопытно: «Что это за птицы из Нью-Йорка»? Пришли, посмотрели и быстро ретировались. (смеется) И весь тур был как этот концерт, - одно только наживание врагов на чужбине. В конечном счете мы остались в Лондоне без денег вообще. ВООБЩЕ! Домой было не вернуться и мы болтались туда-сюда осенью, буквально под открытым небом.
Мы играли в клубе Heaven. Это был отвратительный опыт, но среди слушателей оказался Роб Коллинз, который работал на Some Bizarre records. Он увидел нас и дал нам денег, что бы мы могли вернуться домой, а затем помог закончить запись. Тогда мы работали над тем, что потом стало «Cop». До этого был «Filth», выпущенный на Neutral. После «Cop» мы записали EP «Rap-ing A Slave», а затем серию пластинок «Greed, Holy Money», «Time Is Money», «Bastard». Я начал включать в песни элементы напоминающие пре-сэмплы. Например, в «Holy Money» в качестве бочки и рабочего я использовал звук пистолета для забивания гвоздей, взятый с работы. Я умудрялся сдвигать его звук на октаву, что бы достичь желаемого эффекта.
Потом в группу была вовлечена Джарбо в качестве певицы.
ББ: Это было во время записи двойного альбома «Children Of God», который выпускал Роб Коллинз. Насколько это была долгая и дорогостоящая запись?
МГ: Я полагаю, что очень! (смеется)
ББ: Роб каждому говорил, что выпускать подобное – это совершенно мимо денег…
МГ: Несомненно, но это еще не повод выпускать всякое дерьмо.
ББ: Это была твоя первая запись с Джарбо?
МГ: Нет, она спела небольшой кусок на «Greed» и «Holy Money», а также играла с нами в туре на первом доступным нам по деньгам синтезаторе Insonic, извлекая из него в основном нойз. По мощности это было сопоставимо с ударными, большие массивы звука! Она играла с нами в паре туров и также пела несколько знаковых песен.
ББ: Правда ли, что она была поклонницей Swans, ты получил от нее письмо и пригласил играть в группу?
МГ: Вообщем, да. Мы поговорили по телефону и через некоторое время она приехала в Нью-Йорк. После вещей с «Greed, Holy Money», я вдоволь насытился брутальным аспектом музыки и к тому же ожидания аудитории были слишком избитыми. Тогда же появились всякие детишки со своим хэви-металом. Все это начинало становится чем-то несерьезным, потеряло смысл. Я решил расширить звучание, начал терзать акустическую гитару и учиться петь. Мы еще делали жесткие песни, но с вкраплением более мягких, мелодических вещей. Оглядываясь назад, можно сказать, что играя на акустике я чувствовал себя не в своей тарелке, но я очень старался. Я всегда старался открыть что-то интересное, в том, что делаю и не попадать в тупик.
ББ: Вслед за «Children Of God» последовал «The Burning World»?
МГ: Мы выпустили «Children Of God», а затем сделали неудачный кавер на «Love Will Tear Us Apart» Joy Division. Он не получился таким, как я хотел – Mute привлекли продюсера со стороны. Я хотел, чтобы это было похоже по звуку на «Little Drummer Boy» Фила Спектора, но в результате получалось достаточно скудное звучание с драм-машиной и это разочаровало меня.
Потом с нами подписали контракт MCA, и это стало сущим бедствием. Они угрохали в запись кучу денег и также захотели, что бы с нами работал продюсер со стороны. Мне пришлось довольствоваться работой Билли Ласвела, так как других кандидатур я просто не знал. Запись получилась вполне приемлемой, но не прошло и неделю после выхода, как МСА была куплена какой-то огромной компанией. Я не помню, кто это был - они уволили весь штат подразделения, где мы числились. Ушли все наши люди, звукорежиссеры - негде стало писаться.
Тогда в моем дезинформированном энтузиазме, я нанял юриста за свой счет, тратя впустую тысячи долларов аванса, который мы получили, пытаясь добиться соблюдения условий контракта. Вместо того, что бы оплатить менеджерам проценты от результата, я оплачивал им текущие расходы не делопроизводство каждый месяц. В результате, я только растратил все деньги от записи на это дерьмо, а оно все продолжало валиться и валиться. Это был кошмар. К счастью, мы вскоре проиграли дело.
ББ: Поместить на фронт-кавер фотографию Роберта Мапплефорпа было твоей идей?
МГ: Да.
ББ: Это было легко сделать?
МГ: Да, у нас были общие знакомые.
Когда мы все таки потеряли контракт, я ушел в Rough Trade ставшей предтечей Young God Records. Я кое-что переиздал, делал вещи World Of Skin и записал на собственные средства «White Light From The Mouth Of Trinity». Все вроде шло хорошо, но как только вышел «White Light» , Rough Trade обанкротилась. Прибыль были нулевая, - полная катастрофа.
ББ: В чем было различие между записями World Of Skin и Swans?
МГ: Ты имеешь в виду звучание?
ББ: Да
МГ: Это просто я и Джарбо, работающие с простыми средствами. К тому же мы стремились к простоте - немного пианино, немного гитар и странноватые сэмплы, а также струнные на некоторых вещах. Я всегда работаю одержимо и постоянно подвержен новым веяниям.
После того, как я уволился с работы на стройке, я понял, что единственный путь выжить – делать интересную музыку и пытаться продвигать свои работы. Я понял, что самое худшее, что может произойти, - это остаться на работе, которую ненавидишь. Только благодаря этому я чего-то достиг. Я продолжал работать все время - мотивация была не только делать хорошую музыку, но так же продолжать работать над ее продвижением. Так мы смогли немного заработать, выпуская записи и лицензируясь. Мы выпустили много записей, таких как «Great Annihilator», «Feel Good Now», «Soundtracks For The Blind». Сейчас Young God – действительно настоящий лейбл с реальной дистрибьюцией [Revolver].
ББ: Ты бы смог опознать все участников Swans?
МГ: Они постоянно менялись, особенно в последние пять лет.
ББ: Ты пытался сосчитать?
МГ: Я думаю, около 30 или что-нибудь типа этого…
ББ: Расскажи мне о своей книге «The Consumer».
МГ: Это сборник коротких рассказов. Заключительная часть книги это то, что я написал до 1985 года, остальное написано позже. Я кое-что в них отредактировал, добавил некоторые куски. Первая часть была дописана после того, как я уехал из Нью Йорка в Атланту. Я приехал и буквально запер себя дома и заставил писать еще рассказы, что бы доделать книгу.
ББ: Это поразительная книга, ты действительно передаешь ужас, потрясение от испытанного.
МГ: У меня не было такой идеи. Я никого не пытался сознательно повергнуть в шок. Наверное, это кажется странным. У меня не было никакого метода для того, что бы чтобы вернуться в то состояние, в которым я писал старые вещи до 1985 года, после долгого перерыва. Я пишу немного сейчас, но, откровенно говоря, пока лишь нахожусь в болезненных поисках нового языка.
ББ: Каково было рулить группой из Атланты?
МГ: Это было трудно. Атланта – это что-то наподобие черной дыры, хорошего там мало, никаких ресурсов. Зато ты приезжаешь туда и все вокруг такие крутые и энергичные. А я, когда оказался там, был совершенно вымотан после 17 лет жизни в Нью-Йорке. 17 лет борьбы, безденежья и беспросветных вечеринок. Благодаря своему образу жизни, как ты знаешь, я обрел немало врагов и много дурных воспоминаний, я превратился в изгоя. Я ничего не мог поделать с этим, оставалось только бухать. Мне нравилось приходить в бар в пять вечера и сидеть там до трех утра. Я называл это «мой офис» - Horseshoe Bar справа за углом.
Я желал скрыться и я осел в Атланте. Я разрушил Swans, так как это могло закончится для меня смертельным исходом. Мне кажется, что я сделал прекрасное финальное заявление, прибавить к этому нечего. Сохраняя былую репутацию, можно было запросто оказаться в смирительной рубашке. Чувствовалось, что лучше оставить позади эти 15 лет.
ББ: В чем различие между альбомом «The Body Lovers», который у меня есть и отвязными инструменталками с альбома «The Body Haters»? Я не знал, что подобное существует, до тех пор пока не увидел их заявленными на веб-сайте Young God…
МГ: У меня один экземпляр остался и я тебе не дам (смееется). «The Body Lovers» писался на 24 х-канальнике, немного магнитофонных записей, лупы, подложки, - все эти вещи были соединены вместе. Все это накопилось за 15 лет и было извлечено мною из дальнего ящика. Я записал новые вещи с идеей «The Body Lovers», загрузил в компьютер - и все как-то заработало вместе.
«The Body Haters»... Я бросил все мои сэмплы и сам сэмплэр перед тем как покинуть Атланту. Со временем я снова достал те сэмплы, поставил на стол клавиши, загрузил туда несколько отвязных звуков и ачал давить на клавиши и скидывать на компьютер звуковые дорожки. При этом компьютер просто начал сходить с ума. Звукорежиссер работал с этими файлами и там была одна лупа, компьютер начало зашкаливать, все висло...он уже хотел было вырубить это, но я сказал: «Стой!». Мы доставли DAT, записали все это и затем я позволил ему выставить звук обратно. Органические вещи иногда бывают очень забавны.
ББ: Как началась эволюция в The Angels Of Light?
МГ: Вероятно, это то, что я сделал, если бы продолжались Swans. Песни, которые я писал на акустической гитаре - я точно знал, как их аранжировать и что за инструменты мне понадобятся. Для первой записи у меня не было группы, я пригласил играть моих друзей и хотел, чтобы это напоминало фильм. Вторая запись «How I Loved You» - это более похоже на группу, правда временную... Новая запись вероятно будет напоминать соединенные между собой разнородные части, но более напоминать композицию фильма, чем «How I Loved You».
ББ: Когда ты работаешь над записью, кого в тебе больше – перфекциониста или невротика?
МГ: Ну, я бы не сказал, что я невротик. Когда я в студии, я всегда напряженно впрягаюсь в проект.
ББ: Как долго записывался «How I Loved You»?
МГ: Несколько месяцев. «New Mother» значительно дольше. Да и с новым тоже самое. Раз я в студии, у меня обычно полно идей и планов, но неудачи выбивают из колеи, как бы я не следовал намеченному. С другой стороны я не зависаю на моих начальных предпочтениях. Если в процессе возникает что-нибудь выдающееся, я охотно принимаю это взамен. Я порчу много крови в процессе записи и выжимаю все, что могу сделать. Студия – это любимый инструмент для меня. Это свой, обособленный мир.

Исходный текст интервью взят с сайта www.younggodrecords.com.